На семидесятилетие Валентина Козьмича гуляли в «Метрополе» – Лидия Гавриловна «приказала» всем явиться в самых красивых платьях и костюмах, и никто ее не подвел. Она была ведущей на этом вечере, веселой, «огнеопасной», не позволявшей никому скучать. Как может дирижировать балом Лидия Иванова представить себе легко – кто же не слушал ее телевизионных репортажей о гимнастике!
Теперь ей так трудно поверить, что завтра восемьдесят лет со днях рождения великого футболиста и тренера, который был ее первой и единственной любовью… пройдут без него. «Без Вали». Лидия Гавриловна мучительно долго училась жить «без Вали».
Смысл жизни казался потерянным.
- Но меня, к счастью, не бросили мои подруги, у меня есть дочь и сын, внуки и правнук Никита. Только эта пустота… Я так привыкла с Валей делиться абсолютно всем, мы все дома делали вместе, и у нас это получалось так легко, так весело.
«В ЭНЦИКЛОПЕДИЯХ НАПИСАНО МНОГО ЧУШИ. МЫ С ВАЛЕЙ ПОЗНАКОМИЛИСЬ НЕ В МЕЛЬБУРНЕ»
- Вы познакомились на Олимпиаде в Мельбурне. Вместе возвращались домой на знаменитом теплоходе «Грузия»
- Бывший «Адольф Гитлер». Не верь энциклопедиям, там написано много чуши. В Мельбурне нас уже штрафовали за то, что мы позволили себе потанцевать в клубе в олимпийской деревне! А познакомились мы в Ташкенте, на предолимпийских сборах. Мы сидели на скамейках, я – с девочками-гимнастками, а перед нами – футболисты. Моя подруга вдруг говорит: «А давай я тебя с кем-нибудь из ребят познакомлю. Валя!». Почему-то она обратилась к Вале, не к кому-нибудь другому, а именно к Вале. И в дальнейшем у нас оказалось столько совпадений, что хочешь, или нет, но приходится верить: одной любви недостаточно, должна быть и судьба.
- Когда вы начали понимать, что это судьба?
- Когда он попросил прийти на свидание с паспортом. Шучу. На самом деле какая-то неведомая сила нас все время соединяла друг с другом и не позволяла расстаться. В Мельбурн мы улетели разными рейсами, мужская и женская части Олимпийской деревни были отделены колючей проволокой. На их территории было все, что душа пожелает. Наша – монастырь. К концу Олимпиады мы были так вымотаны голодом и тренировками: нас, гимнасток уже шатало и плюнуть было нечем! А нужно было держаться, нам же в самом конце выступать! А вокруг столько вкусного – мы же бананов никогда не пробовали! Но как-то вечером мы попали в клуб с танцами на мужской территории. И там был Валя, он сразу пригласил меня потанцевать. Нам обоим потом в командах здорово попало за это!
- Валентин приходил за вас поболеть?
- По-моему, нет. Я точно не знаю.
- Как?! И за прожитые вместе полвека вы это так и не выяснили?!
- Если бы он пришел, я бы, наверное, тут же упала с бревна. Но вот я пришла на футбол, на «золотой матч», после игры сразу же начиналась церемония закрытия.
- Ильин забил победный гол.
- Ильин, или Исаев, они и спустя много лет так и не смогли между собой разобраться.
- А потом это триумфальное возвращение: вы же были первыми спортивными героями, Гагарину еще только предстоял полет в космос.
- Я даже помню, как теплоход, - а он был привязан к пристани множеством разноцветных ленточек, отходит, - и ленточки одна за другой начинают рваться. Вот что такое юношеская память! Нас поселили в очень красивых каютах, а футболистов – в трюме. Они у нас тут же отобрали все деньги, нам выдали на дорогу по триста бон, валюту же нельзя при себе держать. Футболисты сказали: «Зачем вам, на конфетки? Конфетки мы вам и так будем покупать, каждый день, сколько хотите». А им боны были нужны на более серьезные дела, ты, я думаю, понимаешь. Валя приходил ко мне каждый день, и мы гуляли по палубам с ним и с Эдиком Стрельцовым.
«СЕГОДНЯ БЫЛИ АРЕСТОВАНЫ ИГРОКИ СБОРНОЙ СССР…»
- У вас все свидания проходили втроем. И ни разу не попросили Эдика удалиться?
- Мы же стеснительные были! А с Эдиком Валя чувствовал себя с Эдиком увереннее. Потом, когда с Эдуардом случилась вся эта беда, и он был арестован, из-за нашей дружбы втроем произошла путаница. Я была на сборах в Леселидзе. Нас вызывают на экстренное построение. Выходит начальник команды и читает по бумажке: «Сегодня были арестованы игроки сборной СССР по футболу...». Встречается со мной взглядом и осекается. Он вдруг понял, что точно не помнит, чья я невеста, что, если… Умолк, лихорадочно смотрит в свою «шпаргалку», вспоминает, видимо – ага, Иванов, а его нет списке. И продолжает читать. Но мое состояние, конечно: шок и ужас.
- Как и большинство близких людей, вы, наверное, до сих пор верите в то, что Эдуарда Стрельцова специально «подвели под монастырь»?
- Из колонии он вернулся совсем другим человеком. Это был уже совсем не тот, прежний Эдик. Он все время повторял, что не виноват.
- Не виноват?
- Ну как… Все же доказано. Было! Другой вопрос: неужели эти девочки, приглашавшие молодых людей на дачу с выпивкой и со словами: «Папы и мамы дома нет», не понимали, что это вполне определенное приглашение, не имеющее двоякого толкования?
- Подождите, существуют же независимые расследования, что там еще присутствовал некто Караханов…
- Караханов! Книг ты всех этих начиталась. Но, конечно, мы не можем исключать, что появление Эдика на этой даче, с этими девочками, в такой располагающей обстановке было организовано. «Торпедо» до Стрельцова и Иванова не было великой командой, и у многих оно некстати встало на пути… Я потом тебе расскажу, что вокруг нашей семьи творилось, когда Валя, уже будучи главным тренером «Торпедо» оказался в шаге от победы в чемпионате. Что с нашими детьми обещали сделать, если он не уйдет прямо сейчас со своего поста…
«КАЖДОЕ УТРО КЛАЛ НА ПОДУШКУ ЯБЛОЧКО»
- Потом – обязательно Лидия Гавриловна. А пока – теплоход, прогулки по палубе, и поезд из Владивостока, останавливавшийся на каждом полустанке.
- И мы выходили к толпе даже по ночам! Люди нас ждали в мороз – с елочками, пирогами, я уже много раз описывала дедушку с бородой до колен, отшагавшего Бог ведает сколько верст, чтобы прикоснуться к Льву Яшину! Мы Новый год встречали несколько раз: по Владивостоку, в пути – по Москве, а дома, с семьями Старый новый год. Я ехала в купе на верхней полке, Валя каждое утро просовывал руку в приоткрытую дверь и клал мне на подушку яблочко. Понимаешь, вот этот теплоход, поезд помогли нам с Валей настолько близко узнать друг друга – кто знает, может быть, если бы не обратная дорога, растянувшаяся на месяц, мы бы прилетели на самолете в Москву и разбежались в разные стороны. Телефонов же не было! Но нас стали приглашать на один и те же приемы, потом у нас начались письма «до востребования», Валя мне сказал, в каких он с командой будет городах, и я туда писала. А он умудрялся получать мои письма и отвечать. Три письма я сохранила. Что удивительно: он писал таким красивым почерком, и без единой ошибки. В конце приписка: «Целую!» и в скобочках: вот видишь, я тебе пишу, что целую, а ты мне – не пишешь. Он бежал на «Главпочтамт», и читал прямо там, не хватало терпения дойти до гостиницы. Ребята замечали, что с ним творится что-то необычное, спрашивали: «Валь, ты влюбился, что ли?». «А я, - писал мне Валя. – Даже не знал, что им ответить». Ятоже очень долго не понимала, что это – любовь, я воспринимала наши отношения, как дружбу, но, конечно, очень без него скучала. Теперь могу покаяться: из-за него я потом и тренировки прогуливала, что по тем временам было немыслимое дело, и конфетами он меня в кино угощал, а я съедала с удовольствием, без зазрения совести, а для гимнастки сборной СССР это было преступление!
- О необычном свидании, на которое вам приказано было взять с собой паспорт всем известно. Но я не думаю, Лидия Гавриловна, что ваша семейная жизнь состояла из одних только роз.
- Правильно понимаешь. Не из одних роз. И у Вали были увлечения другими женщинами, и я не была ангелом. Но это были чисто эмоциональные увлечения, мы не позволяли себе заходить слишком далеко. Я ему сразу сказала: «Предательства я не вынесу». И Валя не предавал. Ему могла понравиться какая-нибудь девушка, иногда это происходило и в моем присутствии. Но больше – ничего. После матчей он всегда возвращался домой. В этом не было никаких сомнений. На дорогу у него уходило ровно столько, сколько нужно было, чтобы добраться от стадиона до дверей нашей квартиры. Он иначе не мог.
- Мог. Кто бы ему запретил. Не хотел.
- Да, в том-то и дело! Не хотел. Однажды Оксана Пушкина, ведущая «Женских историй», решила сделать нас героями своей передачи. Интервьюировали нас отдельно. Мы не любили давать интервью вместе, не знаю, почему, терпеть не могли. Сажать цветы, мыть посуду – с удовольствием, а интервью – нет! Когда Оксана спросила его, почему он выбрал меня… А ведь если вдуматься – я не была какой-то особенной красавицей, а когда мы познакомились, я и разговаривать толком не умела… Так вот, Валя в ответ на этот вопрос произнес всего два слова: «Люблю ее». Но футбол он все равно любил больше!
«ЕСЛИ ТВОЙ МУЖ НЕ УЙДЕТ, ЗНАЕШЬ, ЧТО МЫ С ТВОИМИ ДЕТЬМИ СДЕЛАЕМ?!»
- И вы с этим смирились?
- Почему бы и нет? У него была фантастическая работа. Чем она плоха? Разве лучше было бы, если бы он служил на овощебазе? Да, временами было нелегко. И тогда, и теперь все по-прежнему: так, как издеваются над футболистами в дни поражений, не издеваются ни над кем. Но стоит им только выиграть – их уже носят на руках. Футбол был и остается отдельной, особенной планетой, всем остальным до него далеко!
Конечно, Валя был небезупречен. Потом, когда он уже работал тренером, происходили смешные сценки. Валентин спрашивает игрока: «Почему опоздал на тренировку? Почему еле бежишь? Где ты был вчера?». И тот ему начинает какую-то душещипательную историю рассказывать. Ребенок заболел, или мама, или бабушка. Пожар, наводнение, что-то еще. И так хорошо рассказывает, так убедительно. Даже участковый милиционер бы ему поверил! А Валя слушает его, не перебивая. Очень внимательно. Дослушав, говорит: «А теперь давай я тебе расскажу, где ты был, и чем занимался». Ребята меня потом совершенно серьезно спрашивали: «Лидия Гавриловна, а Валентин Кузьмич случайно не экстрасенс? Как он может это знать – со всеми подробностями, чуть ли не по минутам, как будто при этом присутствовал?!». Я смеялась: «Нет, он не экстрасенс. Просто в вашем возрасте он вытворял то же, что и вы. Но после этого он выходил и играл, как Бог. А если вы так не можете – делайте выводы!».
- Он же был с большим чувством юмора, ваш Валентин Козьмич.
- Еще с каким! Перед началом сезона всех тренеров московских клубов собирают в Моссовете. «Спартак», какое место планируете занять в чемпионате. Тренер «Спартака» вскакивает: «Первое!». «Динамо»? Первое! ЦСКА? Первое!». «А вы, товарищ Иванов?». Валя поднимается: «Четвертое». «Как четвертое?». «Так все три первых места уже заняты!». Да, когда он перешел на тренерскую работу, у нас началась совсем другая жизнь. По повороту ключа в замке я уже чувствовала, что он возвращается в адском настроении. Тут же убирала все телефоны и… чтобы он поскорее обо всем забыл, подкидывала ему детей. И вот уже Валя лежит на полу, дети по нему ползают, у него глаза закрыты и лицо – умиротворенное, счастливое.
- Лидия Гавриловна, но вот эта история, когда команда от него отреклась…
- Я была с гимнастами в Америке. Как он разыскал мой телефон, ума не приложу. Но он все находил, когда ему было очень нужно. На что он рассчитывал, когда мне позвонил… Нет, я догадываюсь, на что. А я ему сказала: «Тебя убрали? Замечательно! Замечательно, Валя, теперь мы заживем, как нормальные люди!». Только до «нормальных людей» нам было еще далеко. Я возвращаюсь домой – звонок. И голос такой измененный, приглушенный, нарочно, чтобы я не узнала: «Если твой муж не уйдет, пеняйте на себя, с твоими детьми знаешь, что сделают?». Я бросила трубку. Позвонила на завод имени Лихачева и потребовала соединить меня с руководством. Секретарша соединила сразу, видимо, с такими интонациями я с ней говорила, что меня нельзя было не соединить. А Валю как раз вызвали в высокие кабинеты и разговор шел такой: «Мы вам доверяем, Валентин Козьмич, и поступим так, как вы скажете, мы на вашей стороне». Когда меня соединили, я потребовала, чтобы Валя отказался…
- Кто вам угрожал?
- Я быстро поняла, кто за этим стоит.
- Ну и скажите.
- С Валей работал некто Скоморохов, он отвечал на «научное сопровождение». Анализ показателей игроков на тренировках, технико-тактических показателей во время матчей. И он исподволь начал ребят «раскачивать». Валя был горячим, мог накричать, ребята обижались, хотя я им объясняла: «Если он кричит на тебя, значит, он в тебя верит, если бы он не верил, что ты можешь играть лучше, то и кричать бы не стал, какой в этом прок?». А Скоморохов пользовался их сиюминутной обидой, вбивал клин. До победы в чемпионате оставалось совсем ничего, как заманчиво было встать на Валино место и снять сливки. Но все оказалось не так просто: Валя ушел, а команда чемпионат не выиграла.
- Почему-то мне кажется, вы больше не смотрите футбол.
- Нет. Совсем не смотрю. С тех пор, как Вали не стало, я не смотрела ни разу. Он многое унес с собой. Огромный пласт жизни. И футбол ушел вместе с ним.
Инесса Рассказова
Фото: Советский спорт
|
Теги:
|
Тема:
Пресса
|
